Отдых у монастыря

Как давно я собирался написать эту историю, и если бы не представилось, своего рода, продолжение этого рассказа, то руки бы ни стали выводить буквы без должного на то в нем содержания.
Уже много лет назад, может около десяти или более, заехал я в Абхазию, как и многие, отдохнуть, загореть, понырять в соленых волнах, насладиться прелестями местной природы.
И так случилось, что стал снимать комнатку в какой- то коммуналке с вечным тарахтением кастрюль, стуком каблуков, подгорелой кашей, криком, детским плачем.
Ну да ладно. Но если бы меня ни попросили... Ведь я занимал только койку, и платил за нее, а не за всю комнату. К этому времени у хозяйки подвернулся случай принять только что прибывшую семью. Она извинялась все то время, пока я выносил свою поклажу на улицу, одновременно так жалуясь на бедноту, неустройство и погоду. И я, подобный ослику, со своими сумками, отправился искать себе новое жилье.
Надо добавить, что все это было в Новом Афоне. И вот, в окрестностях монастыря, стал интересоваться у торгующих теток местом под съем жилья. Долго искать не пришлось. Довольно старенькая местная женщина повела меня в гору в свою келью.
На то время, открывая занавес, стану признаваться, - был и не особо Бога боязлив и жил, как многие моего возраста и похожих мышлений, в сутолоке несущихся дней с препятствиями и ветряными удовольствиями. Моей обтрепанной изнеможенной мытарствами и разбалованной земными прелестями душонке, требующей к себе куски послаще, да почаще с подушкой помягче, рублем длиннее, - разве могло остаться достаточно времени на разговор со Всевышним? Я понимал, что мои откровения с Ним необходимы, как и слезы, не желающие никак оставлять мою плоть. Но где брать ВРЕМЯ? А главное желание! С этим куда сложнее.
В общем, на серых дорогах еще одна полевая мышь. Это мы только чаще о себе мним, - что такие великие и интересные. А на самом деле, уже позже, понимаешь, что ты никто. Просто стал, а вернее преобразился из мыши в муравья.
Так вот. Дальше. Скоро я понял, что комнатка у этой самой абхазской старушки находится на территории самого монастыря. Да, да! Окно ее выходит прямо на главный двор. Этаж второй, но более, подходит на третий. По ее рассказу узнал, что одно время большевики после революции заселили в помещения монахов обычных людей, не имеющих отношение к церкви, а старых жильцов, служителей Господа, перевели на другую половину жилой стены вокруг преогромного старинного храма.
Комнатка была небольшая, но вид из нее открывался впечатлительный. Внизу площадь из булыжника, на ней храм с позолоченными куполами. Каждый час бьет колокол и люди в длинных черных одеяниях продолжают молиться до самой поздней ночи.
Цена за жилье оказалась дешевле прежней. Внутри стоял лишь шифоньер и кровать. Удобства в коридоре. Хозяйка ушла и я теперь ликовал. Как здорово!
Скоро мне позвонила супруга и интересовалась, где я. Ответил, с самым серьезным тоном, что все, мол, надоело, - ушел в монастырь. После всего отправился к морю купаться и возвратился лишь когда начало смеркаться.
Еще перед уходом на пляж долго разглядывал портрет над моей койкой молодого мужчины. Хозяйка про него говорила, что это ее сын. Погиб в лесу на охоте. Мне не нравилось фото покойника над моей постелью и я его аккуратно снял и засунул за стол, успокаивая себя тем, что после, перед отъездом, верну фотографию на прежнее место.
Вернулся обратно. Теперь я здесь готовлюсь ко сну. Звонит в очередной раз колокол..
И тут я почувствовал противный запах! Он распространился молниеносно по всему помещению и напоминал больше дух покойника. То зловоние, которое пробивалось из гробов на вертолетах, когда приходилось перевозить груз двести.
Могло быть так, что я ошибался и это было что - либо другое, но какая разница. Я хотел дышать чистым воздухом, а не этой мразью!
Мне пришлось отворить настежь окна. Стало легче. На небе появились первые звезды. Внизу, перед входом в храм, несколько служителей Божьего Дома покланялись кресту.
Опять звон с колокольни, и в комнату полезла сырость. Стало довольно холодно, - я не знал, что делать, куда идти в ночь. Занял не совсем удобное положение на подоконнике. Здесь дышалось немногим лучше. Теперь окна закрывать никак нельзя.
Трудно описать, что я делал до трех ночи. Выходил в темный коридор, дожидался соседей и спрашивал, что это могло быть. Подозрение шло на соседнюю квартирку, в которой якобы ранее жила древняя бабулечка., но ее давно никто не видел и признаков жизни оттуда не замечено.
Мне пришлось разобрать свою постель, под ней оказался поролон, пропитанный каким - то скверным составом, это если выражаться более подходящим словом. Всю эту рухлядь вместе с самой старинной кроватью я вытянул на улицу.
Запах стал меньше. До самого рассвета я провел время на том же подоконнике у полуоткрытого окна.

А утром я вернул ключи удивленной хозяйке и нашел новый домик флигелек. К этому времени я сам весь пропитался непонятной тошнотворной гнилью. И она стала оставаться на новой постели, на одежде, обуви, моих руках. Теперь я стирал все упорно по нескольку раз с порошком. Через дня три только мои сандалии остались с этим ядовитой вонью. Выбросить их было жалко. Во первых подарок, во вторых обувь немецкая. И я в них купался в море. Запаха стало почти не слышно, но когда попал в свой поезд в купе, то пришлось оставить все же их в тамбуре, чтобы не испортить своим соседям полностью настроения об их сказочном отдыхе.
Встретили меня на перроне с новыми туфлями, так что переобувался я тут же…

А еще через несколько лет я попал туда же снова и поселился в своей последней, от первого пребывания, лачужке, у подножия горы, наверху которой все так же красовались позолоченные купола...
Как склонны мы к превратностям судьбы.
К земным порокам наше сердце рвется.
Но что же ждет нас? Новые гробы…
Обильно вновь слеза наземь прольется.
Раздался в храме колокола звон.
Перед приходом поп псалмы читает.
А из соседних во дворе окон
Кого-то пьяный матами ругает.
Я вижу, - земля влагу набирает,
А на березе усыхает лист.
Я слышу, - ангел надо мной летает
И плачет от того, что мир не чист.
Еще Господь по-прежнему прощает.
Еще на свете разум наш живой.
Еще нас солнце в небе освещает.
И пока дремлет мух зловещий рой.

Многое пытается, что есть сил, со временем остаться таким же на нашей планете каким было, а многое и нет. И мы все же меняемся, но по - разному.
И когда смотришь старые кинофильмы, видишь в них ту русскую зиму, и в ней начинаешь узнавать и свое детство. Тогда ведь был другой снег, ветер, наш уклад, лица, привычки людей. И, незаметно, получается, что меняется все, разве, кроме мертвых камней. Да и те обрастают мхом или вода стачивает их грани.
И меня оно, времечко, бросало, словно в шторм, по разные стороны, из темноты на свет и обратно, от горячего к холодному и назад, от плохого к далекому и потеплее, и мне думается, что все это стало на пути в лучшую сторону. Но ведь так все и должно случаться.
А по - иному и нельзя. В чем же это проявилось? В какой стороне темного неба засветилась ярким пламенем моя звездочка?
Еще не начиная писать продолжение моего рассказа я думал, - можно ли мне открыться тебе, мой читатель. Ведь ты не одинаков. Но если ни сегодня, то, вполне возможно, и никогда. Сколько я написал каких то комических рассказов, напечатав хоть один из них, я просто бы разорвал связь своих мыслей и не смог бы ее уже вернуть, став на минутку другим. В чем же это проявление именно во мне?
Стал правильнее, честнее, справедливее, помня строки апостола Павла из Библии:
«..Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно».
Хотим мы этого или нет, но все невидимыми лоскутками связаны друг с другом. Если же они обрываются, - мы уходим.
А что скреплены, видно даже по тому, как читаются мои рассказы. На более серьезные заходит людей больше, как и наоборот.
И вот еще. К моим словам выше:
День назад брел по улице и случилось так, что у одинокого единственного прохожего на ходу на обуви развязался шнурок. Тут же он стал ругаться и наклонился его затянуть.
- один, сам с собой, скверными словами из- за невинного шнурка. Дай я тебе, брат, его завяжу, чтоб ты стал спокойнее..
И не успел я об этом подумать, как он повернулся ко мне, будто слыша мои слова и искренне извинился.

Мы друг друга слышим. А еще наши мысли и слова также слышит Некто за нашей спиной. Он следует за нами повсюду. Не так давно, меньше вечности назад, я пожелал в храме поставить свечу Господу, но подсвечники около его образа были заняты и решил оставить ее у иконы пресвятой Богородицы. Тут все свечи рядом горели ровно, как сестры близнецы, а в моей пламя сразу стало задуваться непонятным сквозняком, и через секунду огонь вовсе погас В тот раз мне пришлось отнести свою свечу именно Господу, - ведь ему, к его иконе, я и собирался ее изначально поставить.

Меня смущает лукавый, но я теперь крепче и на целую ступеньку ближе к моему Создателю. И путь наверх ни короткий. Для пояснения моего к этому убеждения следует уже начинать писать другой рассказ.
И я не выше многих таких же, просто стал лучше самого себя и за это рад. Совершенству нет конца и мы стремимся к ярким звездам, чего бы нам это ни стоило, особенно когда есть кому подражать.

В первый день я поднимался на Иверскую гору, высотой шестьсот метров над уровнем моря, на которой, как ни удивительно, на самом верху, находится колодец со святой Иверской водой, имеющей целебные свойства.
И моим попутчиком стала женщина лет шестидесяти из Сибири. По ее рассказам, - у нее за плечами осталась такая сложная жизнь. Врачи заразили ее волчанкой через лекарства и благодаря Богу, и только ему, она не ушла из жизни, а здравствует и собирает деньги на строительство нового православного храма у себя на родине. Во время тяжелого испытания, в момент пика ее болезни, к ней приходила во сне и Божья Матерь, и сам Господь. Она поведала мне свои откровения дословно, и я в это так легко верил.
Как здорово, что к нам, к обычным земным незаметным людям может прийти в трудный предсмертный час такая дорогая помощь с неба.
- Вам дозволил Господь жить только потому, что Вы помогаете строить церковь по крупицам. И со мною было похожее, и меня оставил на белом свете, наверное, потому, чтобы я пел песни народу, - отозвался я к ней после ее повествования.
- Какая она счастливая, - думал я позже. Ведь к ней приходили наши покровители. Разве можно об этом даже мечтать! Так же, как к теперешним святым, к великомученикам Сергию Родонежскому, Соромскому и другим.

А после нашей беседы мне снилась огромная гора, на которую я выхожу, а наверху пребольшой крест и на нем распят сам Иисус Христос.

И все же, почему тебе читатель я все это рассказываю, почему доверяю? Может, место моим мыслям под тяжелым замком до того времени, как ты меня не ободришь теплыми словами?
Но если самое сокровенное святое хранить взаперти, то остается оставлять нечистому нести грязь, на которую кто-то станет не просто созерцать, а искажать саму мысль, покрывая ее серым слоем пыли и становиться ближе к кривой тропе.
Я, как маленький миротворец, говорю, что здесь теплее, тут легче дышать, и вот она СУТЬ, а позади хрупкая стена. Но здесь тверже и надежнее. Рядом святой дух, но если все таки предположить, что его нет, то разве появилось бы столько стихов о Господе, что в пору заказывать издание целой книги?

Через день, ровно в пять ноль ноль я вышел снова на гору к иконе Божьей матери, там же набрать воды из источника.

К ВЕЧНОЙ КРАСОТЕ
Dm E7 Am
У божьей иконы внизу в вазе розы
C# A7 Dm
В бутонах надежды таят.
Am A7 Dm Dm
И кроткими стали на стебле занозы,
E7 Am
Листок каждый Господу рад.
Dm E7
Росы капли словно застыли навеки,
Am Dm E7
На них лучик солнца упал.
Am Dm G7
И стали цветы открывать свои веки.
C E7
Святой дух их взглядом ласкал.
E7 Am
Проснувшись, они лик икон украшали,
E7 Dm Am
Несли Богу к небу хвалу,
E7 E7 E7 Am
А после, к закату, на миг увядали,
Dm E7 E7 Am
Чтоб снова раскрыться в раю.


Двенадцать поворотов, столько, сколько апостолов у Иисуса Христа и ни один нельзя срезать, ни одним пренебречь. И со мной всю дорогу Иисусова молитва. Я твержу: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного».
Такие слова очищают душу. Не дают думать о плохом и выгоняют все злое из внутренностей. Ведут и дух, и плоть к излечению через очищение. Если ее много раз повторять особенно вслух и думать только об этом, то как часто начинают приходить чудеса! Жизнь меняется. Ведь в этих кратких словах все евангелие.
Этот день двадцать девятое сентября 2015 года. Заканчивается асфальт, теперь подъем каменистый. Забрезжил рассвет. И на светлеющем небе ничего нет, кроме одной единственной звезды со стороны Сухуми…
Двадцать девятого октября, в пять тридцать пять, делаю еще один поворот. Все продолжает просыпаться. Очертания дороги выплывают из темноты. А небо! Оно ни ласковое.
На нем столько облаков, полу разорванных кучевых, кучево – дождевых, путающихся с невесть откуда взявшейся обволакивающей таинственной дымкой.
Но там, на недосягаемой никем высоте, среди них продолжает светиться моя звездочка ярким приветливым пламенем.
Я еще раз осматриваюсь вокруг. Действительно, ничего нет ни рядом, ни в стороне. Ни луны и ни других звезд. Читая молитвы, иду дальше и поднимаю глаза к небесному пространству. Этот подъем становится круче, чем предыдущие.
Зашелестели под ногами мокрые камни. Я еще раз посмотрел наверх на мой единственный маячок. И в этом блаженном умиротворяющем спокойствии природы стал замечать, что мое светило вовсе ни обычная звезда! Теперь я никуда не торопился, а только завороженно смотрел туда же, вверх.
Там в чарующей бесконечной утренней бездне, меня освещал непонятный таинственный свет от загадочного маленького солнца. Оно не двигалось, словно застыло навечно. Часы показывали пять тридцать восемь. Теперь оно увеличивалось в размерах и совсем ни стало похоже на ту звезду, которую можно видеть на небе в течение отпущенных нам лет. Форма видимого мной светила стала другой, непонятной и мне вначале подумалось, что там и есть недвижимый объект НЛО, который мне уже приходилось наблюдать из вертолета пилотом во время полярной ночи около пятнадцати часов по Гринвичу над северным поселком Черский, прямо над взлетно – посадочной полосой, в паре километров от нашего борта. Но то был шар. Он двигался молниеносно вокруг своей первоначальной точки нахождения то влево, а то вправо по километру, два.
Диспетчер же на своем локаторе его так и не смог обнаружить. Тогда я пытался дать знак неизвестному ЛО фарами, но командир предостерег… Через несколько минут его ни стало. Случай скрылся за несколькими десятками лет.

Теперь же я стоял, не двигаясь, завороженно осматривая эту, непонятной формы, небесную свечу. Сейчас у нее четко просматриваются четыре стороны. Как будто два луча положили поперек друг друга, и на каждом из оконечностей идет закругление…
Крест. Ей Богу Крест!!! Самый настоящий надо мной. Над моим грешным существом. Над просыпающимся внизу городком. Он! Такой же, точно, как у меня на груди!!! И ни какой другой.
Величавый и неповторимый, и грозный, и искупляющий, излечивающий и притягивающий к себе всякое живое создание, - Крест. Божий вечный неповторимый и милосердный, и карающий. Так много знающий о каждом из нас. И мы, семена Владыки, начинаем по его свету произрастать и создавать себе подобных!
- Господи! – на коленях твержу, не останавливаясь ни на минутку, - Иисусе Христе! Прости меня грешного. Прости мою душу от нечистых помыслов, от деяний тебе не угодных и освети ее ярким пламенем.
Нет никого волнения. Одно спокойствие, радость и молитва.
А там, рядом с Крестом Всевышнего, не видимые мной ангелы держат его своими руками, а мимо торопятся облака, опережают друг друга на своем пути, будто и им, как и нам, отмерен свой срок жизни над нашей планетой, и так надо успеть выполнить свое предназначение.
Их так много. Они летят, подгоняемые ветром, словно убегают от скорого обжигающего луча Солнца. Совсем рядом тенью скользнул случайный местный житель, нарушая звуком шагов тишину, не замечая ни меня, ни Божьего дара вверху.
Теперь тороплюсь и я, понимая, что скоро все надо мной пройдет, что и на это чудо отмерены свои минуты. Мне трудно стоять на коленях, но я продолжаю:
- Господи. Прости и помилуй меня! Прости и сохрани нас! Научи молиться и прощать. Дай радости и мира. Господ..
Я не закончил то, что просил накануне внизу, и в субботний день и в воскресенье, на службах в монастыре.
В эту секунду тучка закрывает Крест одним краем и безжалостный ветер снова туда же посылает лохматое темное скопление облаков.
Еще мгновение… И как будто никого и не было.
Я иду на подъем и не смотрю под ноги, а только наверх. Но там все меняется. Облака перемешиваются друг с другом, как мысли людей и, вот, снова расстаются, рождая после себя новые слои.
И… Я вижу! Опять мой Крест!!! Пять сорок семь утра. Он появился еще раз. Я уже на коленях. Молюсь, добравшись к этой минуточке к следующему повороту:
- Господи, Иисусе Христе, смилуйся… Прости согрешения. Не дай оступиться? Ни дай провалиться в бездну. Прости и помилуй, прости мои согрешения…

Через совсем не большое время тучи Его закрыли. Спрятали мою Звезду.
Надолго. Увижу ли я еще на небе Божье знамение! И мое и наше, человеки?
Стал моросить дождик, а до верха горы осталось чуть.
- А ведь ночные звезды, - шел и думал я, немного похожи на этот крест. От их яркого света тоже получается четыре стороны. Но им не достает той грациозности, объема, а главное божественности! Того же, что и нам самим. Мы ведь тоже частички от звезд. И.., еще немного и мы бы засияли, но вот этого чарующего милосердного света с нами нет. А ведь он мог быть.
Быть может и звезды стараются быть так похожи на этот единственный Господний пречестный и животворящий Крест.
Я наверху. Седьмой час. Так рядом со мной тучи!
До них, мне думается, можно даже дотянуться рукой. Но не смеются ли они надо мной, не кричат ли мне злорадно, что я уже больше никогда не увижу над собой свет от небесной единственной, так излечивающей душу лучины!
Нет. Мне показалось. Они ведь Его создания. Да и им не до меня. У каждой тучки свое предназначение и она так торопится успеть. А сколько за ней тянется еще не проснувшихся их, таких сонных. Они дружно собираются вместе, чтобы скоро сбросить на нас свои воды и очистить землю от пыли и грязи, умыть внизу площади, мостовые, дороги и железнодорожный вокзал к моему сегодняшнему приходу.
И.. конечно, разбавить море от соли. Зачем нам так много соли? Пусть все вокруг станет сладким после тех, как и осенние под ногами листья, неповторимых облаков.

Через месяц, у себя дома, на хмуром, но уже другом, совсем не таком, более грозном осеннем небе, вижу снова начало необычного рассвета. Около шести.
И ничего не предвещает там, среди сплошного слоя спящих темных еще ночных скучных нагромождений неба, наступить веселому солнечному дню.
Но… Я заметил у самой линии горизонта, немного выше, просвет. Просвет за крышей соседнего дома.
Полоса. Она яркая. На черном фоне. А под ней, посредине, вертикальная такая же светящаяся от солнечного света линия вниз. Весь свет изобразился буквой Т.
Но как бы я ни жаждал, ни сразу, ни после, до самого рассвета, еще одной, вверху, четвертой полосы ни появлялось..

Дай мне, Боже, зрение, дай еще терпение,
Времени на пение, через терны рвения.
Дай, Господь, желания и в делах старания.
Дай мне неизгнания, от людей признания.
Дай, Всевышний, крепких рук и избавь от горьких мук,
На часах моих пусть стук станет мерным, - тук.., тук.., тук...
Дай, Отец, небесных благ, молодым счастливый брак,
Чтоб не голоден, не наг был ни я и ни мой враг.
Божья матерь, прикоснись. Ангел, ноченькой приснись.
Дух святой, с небес явись, - не позволь упасть мне вниз...