Страничка о первой любви

Одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. Фото ее

Люблю, зову, в душе мои порывы,
К тебе я не могу никак унять.
Друзей разочарую, - всех дороже
На свете ты, - им это не понять.

Твои глаза, так много там печали.
В них искры нет, чтоб ей любовь зажечь,
А я тебя желаю и ревную
Капризам должен быть, поверь, конец.

Сегодня ты меня не замечаешь,
Не слышишь, о чем сердце говорит…
Как сладостно, как громко и бесстрастно
Одно в ночи томительно стучит.

Не нужно мне хоть целый век другую.
Душа ее не примет, не возьмет.
Она пойдет по городу ночному,
А утром от усталости заснет.

Мой талисман, звезда на темном небе,
Она со мною часто говорит,
А прошлой ночью свет ее был ярче,
Быть может, дом твой двери отворит...

Я пишу эту дату и содрогаюсь. Как давно все это было. Осень. Кружит первый снег. Я, наконец, курсантом из первого отпуска вылетаю в Москву. Из своего дома на Колыме, двухэтажного деревянного, вместо которого сейчас остался пепел, развеянный северным ветром на холодной заполярной земле. Но тогда мое жилище было цело.
Рейс на Ил- 18 под номером тридцать два четырнадцать. Предстоял ужасно долгий полет на большую землю.
Я, восемнадцатилетний, в новой блестящей летной форме. И со мной она, моя случайная спутница, немного старше меня, на два года. В белой курточке, курносая, красивая. На стоянке в Черском она поинтересовалась, свободное ли рядом со мной кресло. Я с замиранием сердца тогда кивнул и через некоторое время мы завели беседу. В общении время ускользало, казалось, что мы с ней пролетели не расстояние в восемь тысяч километров, а всего лишь путь, равный по времени движению трамвая от одной до следующей остановки. Среди нескольких тысяч человек нашего поселка я ее не знал. Но было в ней что-то до боли знакомое… Удивительно то, что она, живя возле нашего маленького аэропорта, знала моих друзей. Домик ее приютился у самого спуска к аэровокзалу у бетонных ступенек. Раньше я это место не любил. Здесь разбился отец моей одноклассницы, летчик, на самолете АН-26, сбив при падении крышу двухэтажной гостиницы.
Но уже потом оно меня тянуло, буквально влекло. Я был одержим чувствами первой любви. Та девочка была мне тоже не знакома и жила в маленьком деревянном домике рядом с лестницей. И я ее увидел, подростком, когда катался на санях со сверстниками рядом, на горке. Увидел и все. С той поры я пропадал перед небольшими замершими и запорошенными снегом окнами, выходящими на Колыму. Все ждал, когда же она выйдет. Подолгу стоял на морозе, замерзал все сильней. Наконец, она появлялась, как маленькая северная принцесса в меховых одеждах, а я все продолжал играть с мальчишками, и время от времени ею незаметно любовался.
А потом, как-то, придя туда же в очередной раз, я уже никого не застал. Передо мной были все те же окна в инее. Внутри дома стало пусто. Светило холодное солнце, наступала весна и вместе с ее приходом в мое юное сердце поселилось незнакомое чувство потери первой любви. В это время многие люди отправлялись в отпуск. Тогда улетела и она. Уже значительно позже я сочинил песню «Холодно, холодно» о своей незабываемой пассии… И еще одну…




Am C
1. Ты живешь не далеко, мне с тобою так легко
A7 Dm
Побродить, поговорить о самом главном,
Dm6/H G#dim/D G#dim/F G#dim/G#
Начинаем с мелочей, с солнца утренних лучей
E7 Am
И с прогноза, что сулят на завтра

Припев:
A7
Только в мыслях у меня
A9/B A7
Перепутаны слова
Gm7 Gm6
Я хочу, чтоб ты вдруг стала,
Gdim/G A7 Dm (fedc)
Королевой маленького царства,
D6/H G#dim/D
Я б тебя любимой звал
Am Fmaj7
В лепестках из роз купал,
E7 Am
Но боюсь, мечты мои напрасны.
Am C
2. Проводить решил тебя, ты согласие дала,
A7 Dm
И о главном я ищу слова,
Dm6/H G#dim/D G#dim/F G#dim/G#
Где-то рядом с нами шли и когда стали нужны,
E7 Am
Растерялись в желтых листьях по пути

Припев:
A7
Только в мыслях у меня
A9/B A7
Перепутаны слова.
Gm7 Gm6
Я хочу, чтоб ты вдруг стала,
Gdim/G A7 Dm (fedc)
Королевой маленького царства,
D6/H G#dim/D
Я б тебя любимой звал
Am Fmaj7
И в цветах из роз купал,
E7 Am
Я хочу, чтоб сбылось моё счастье.








Прошло несколько лет после того, как ее видел. И теперь я узнал ее. Вот она, сидит со мной рядом, улыбается, что-то рассказывает, повзрослевшая, белокурая с длинными волосами, ямочками на щеках. Когда мы сошли в аэропорту Чокурдах на дозаправке, а после возвращались, рассаживаясь, после студеного ветра в свои уютные кресла, в самолет к нам зашел служебный пассажир в потертой кожаной летной куртке, лет тридцати пяти, уже облысевший, второй пилот вертолета Растройкин Володя. С ним я был уже знаком. Направлялся он, как и я, в столицу. По всей видимости, за своей работой ему было особенно некогда и ухаживать за собой. И теперь вот. Дорога. Пересадки. Не глаженные брюки, засаленная рубашка, галстук, сбитый набок.
В оживленном разговоре моя спутница при запуске двигателей на стоянке перед выруливанием с восхищением, глядя на мои погоны, поинтересовалась:
- Кем же ты будешь курсант?
- А вот им, - указал я на Растройкина.
Ей же было сложно сравнивать меня, щеголеватого, молодого начищенного и второго пилота вертолета, потрепанного жизнью, Растройкина...
Молодость! ФОТО МОЕ
Почему ты такая красивая и подпускаешь к себе старость? Пусть она умная, опытная, с достатком. Но подожди! Не открывай ей дверь! Не уходи! Позволь остаться внутри Мишки курсанта и второго пилота оранжевого вертолета Ми-8, такого послушного в его руках.
Уже ревут двигатели самолета, уже бегут в разгон его колеса, готовые вот-вот оторваться от засыпанной свежим снегом бетонной полосы навстречу солнцу и мы курсанты, словно птицы осенью, возвращаемся в свои гнезда, в свои летные училища. Еще будет идти непринужденный с ней разговор, еще будут светиться ярким блеском ее восторженные глаза. Еще она будет ждать моего вопроса, встретимся ли мы с ней на земле нашей, такой огромной и необъятной. Но не дождется она моих слов... Потому, как буду я мучиться до самой посадки в незаметном скрытом волнении, решаясь всю дорогу ее об этом спросить….
И закачаются пассажиры с креслами на посадке в аэропорту Домодедово, уже бегут мимо огоньки взлетно-посадочной полосы, а вот уже нас везут на желтом мягком непривычном автобусе в аэровокзал… А мы, как будто тысячу лет знаем друг друга. Продолжаем шутить, смеяться, что-то вспоминать, о чем – то мечтать, обо всем на свете, только не о нас двоих. Теперь перед нами люди, машины, чемоданы, тележки. Все перед глазами куда-то мчится, спешит…
И простимся мы с ней непринужденно весело и просто, как старые знакомые, как земляки, все еще не думая о том, что не оставили друг другу шанс увидеться. И растворится ее белая курточка в толпе встречающих и провожающих, и повезет меня уже другой автобус в другой аэропорт на самолет АН-2 к рейсу на Полтаву. Еще долго станут мое неопытное пылкое сердце сковывать сожаления о ее потере навсегда. А девичье будет томиться по ночам у темного окна, вспоминая курсанта в новенькой летной форме. И, быть может, с ее щеки скатится горячая слеза на платок или подушку.
Прошло почти два года. На моих погонах появилось две лычки. Это был предпоследний курс и снова отпуск туда, на свою вторую родину. И снова аэропорт Домодедово. Я на втором этаже, имею лишь немного времени и осматриваю внизу сидящих и бегущих пассажиров. И, вдруг, чувствую на себе обжигающий взгляд. Немного слева замерла у ступенек девушка. Словно завороженная смотрит в мою сторону. Как похожа… Она! Нет, нет, не она…
Эх, умчались наши поезда в разные стороны, и нет такого расписания, которое позволило бы им снова встретиться на одном перроне. А если и так, то пронесет время лихо каждого из нас в своей ветряной карусели и за придорожной сутолокой растворятся дорогие сердцу очертания.
Я подмигнул незнакомке как-то непринужденно, с теплом… Она улыбнулась …
А моему рейсу уже объявляют посадку, которая еще будет не одну сотню, а тысячу раз звучать мне на протяжении долгой летной, такой интересной и необычной жизни.
Теперь, когда прошло столько лет, я задаю себе иногда вопрос, но не нахожу на него ответа:
- Почему после неземного счастья над облаками, после того полета, до сих пор летишь через всю жизнь и вспоминаешь холодную зиму, горку, ступеньки, и деревянный домик, тот самый, в котором ты жила. И сейчас я слышу звук моторов ИЛ-18, и сейчас я вижу бескрайние гряды кучевых облаков под крылом. Вижу багряное уставшее солнце, провожающее нас на запад. Вот уже предлагают в прохладном салоне на высоте двенадцать тысяч метров обед и минеральную воду, но нам ничего этого не надо. Нужно только видеть, нужно только чувствовать дыхание друг друга и говорить.
Уже давно нет того маленького деревянного дома, не летают по северному небу четырехмоторные самолеты
ИЛ-18, уже давно я не был в тех холодных дивных местах но…
- ПАМЯТЬ! Я ничего не хочу. Это невозможно, да и не нужно.
Но почему ты заставляешь оглядываться назад, вспоминать ушедшее время, будоража сознание моими щемящими душу воспоминаниями из прошлого, ничего не отдав взамен?